Раджпутская живопись, ведущая свое происхождение от стенописей Аджанты, была тесно связана с мифами, религией, но в то же время изображала быт народа. Индийскому искусству с древности присуще стремление к синтезу различных видов искусств: живописи и слова, танца и музыки.
Пожалуй, ни в какой другой стране нет такого количества скульптур, изображающих танцующих богов и богинь, мужчин и женщин, как в Индии. Поэты описывают танцы и пытаются передать их смысл и характер словом. Песни, которые поет народ, — это, обычно, произведение одного автора- поэта и композитора в одном лице.

Стремление к синтезу нашло свое выражение и в слове. В <<Истории индийской музыки» говорится:

«Рага» — мелодия это сочетание различно окрашенных нот, приятных уху; «рага» происходит от санскритского слова, которое означает цвет, окрашивание».

Так говорят древние трактаты о музыке.
Легенды и предания, а их в Индии припасено много на все случаи жизни, передают слова легендарного мудреца Бхараты, основателя театра и первого учителя танца:

«То, чем окрашиваются сердца всех живых существ во всех трех мирах и что дает наслаждение всем, кто ее услышит, то есть para».

Живописцы выработали в миниатюре язык образов, постоянно повторяющихся и возвращающихся, подобно языку цвета или жестов в индийском танце. Это повторение не мешало разнообразию. Ведь слова не умирают от того, что их собирают в словари. Из этих слов можно сложить любовное письмо и вызов на бой. Так и в языке образов, постоянно повторяющихся тем и сюжетов, B деталях изображения людей и животных, цвете и узорах одежд, в цвете лица героя, музыкальном инструменте, на котором он играет, — все время присутствует, помимо прямого смысла, еще и символический. В самой большой степени эти слова относятся K тем раджпутским миниатюрам, которые создавались как пособие для изучающих музыку. Причем миниатюра была не буквальным объяснением, а как бы параллелью к образам, возникающим у музыканта и поэта.

Перед художником лежит плотный желтоватый лист бумаги. Лежит давно. Уже не первое утро садится он перед этим листом и ждет. Ночью все кажется так просто. Небо затянуто темным ковром без проблеска звезд. Воздух напоен тяжелым ароматом цветов. Ветки недвижны. Черны силуэты деревьев. Звон цикад нарушает душную тишину, и вся ночь дрожит, как одна черная струна.
Но вот чуть заметно алеют отроги далеких гор. Пробегает легкий прохладный ветерок. Облегченно вздохнув, встряхиваются деревья. Ночь кончается. И далекий зов флейты, тонкий и холодный, как первый луч, проплывает над землей. И от этого золотого звука просыпаются мальчишки в деревенских хижинах. Они выходят на солнце и трут ручонками глаза. И вот они уже у качелей. Их розовые ступни в пыли, на лицах улыбка. Девушки открывают ворота, выпуская коров. По главной улице деревни идет пастух, а за его флейтой, громкой и радостной, не спеша тянутся белые, рыжие, черные коровы. Утро пришло.
Эти мгновения перехода от ночи к утру хотел передать художник. Яркость солнечного дня или грустную песню девушки, крик расшалившихся детей — все краски мира и все его звуки хотел он слить воедино в своей картине. Темноту ночи он мог передать и грустным звуком, струн вины, и темно-фиолетовым густым мазком акварели, и тонкими очертаниями склоненной женской фигуры. А иногда казалось, что передать это можно только словом.

Перед художником лежит плотный желтоватый лист бумаги. Бумагу привозят купцы со всех концов света. Есть разные сорта: плотная, желтоватая, хрустящая, как пергамент, из Ирана, желтая бамбуковая — с юга Индии. Этот лист, что лежит перед ним,- лощеная агатом бумага из Майсура… А мысли разбегаются, и рука все не решается взять на кисть несколько капель жженой камфары и сделать первые наброски.
Медленно поднимается из котла красноватый на солнце дым, жарко светятся угли и разносится в воздухе запах сандалового лака. Редкие порывы ветра шевелят листву, и, если смотреть сквозь дым костра, белый соседский дом словно струится в разгоряченном воздухе. Из-за ограды доносится тонкий девичий голос:

Куда ты уходишь, любимый, разбив мое сердце?
Куда ты уходишь, любимый, поспешно?
Я пойду за тобою следом.
Куда ты уходишь, любимый? Почему ты меня покидаешь? Ложе любви ждет нас с тобою.
Там, где река изогнулась лукаво,
Выстелит Радха тебе лепестками ложе любви.
Останься со мною. Дай мне обнять тебя снова.

Но ты уходишь, любимый. Почему ты меня покидаешь?
Как мне жить без тебя?

Художник пытается представить себе эту девушку. Должно быть, на ней голубое сари и браслеты на запястьях, волосы у нее черные, а глаза большие и грустные.

— Нет, учитель, — раздается вдруг громкий голос за спиной, — сари у нее красное.
Художник вздрогнул и открыл глаза: «Я уже начинаю говорить вслух».
Они улыбнулись друг другу.
— Учитель, я давно хочу спросить тебя. Почему, вот уже который день, я вижу тебя перед одним и тем же листом бумаги? О чем ты думаешь? И еще. Ты рисуешь миниатюры о рагах. А как отличить одну рагу от другой? Иногда они кажутся так похожими друг на друга, особенно в моем собственном исполнении.

— Сын мой, не огорчайся. Пройдет немного времени, и ты поймешь, почувствуешь каждую рагу. Суть в том, что мелодия музыки имеет свое выражение и в живописи и поэзии, Они объединены одним настроением. Не пытайся только запоминать ее. Слушай шелест камышей при утреннем ветре и звон цикад ночью, слушай пение птиц и девичий смех на закате, слушай грохотанье грома и движение планет. Пусть сама вселенная подарит тебе свои мелодии. Слушай, и ты поймешь разницу между утренней и вечерней песней, которые иногда кажутся тебе столь схожими. Печаль вечера, нежность утра и буйство дня, раскрывающийся лотос, монотонность дождя и игра ручейка все имеет свою мелодию. Слушай.

— Но, учитель, как я узнаю, правильно ли я услышал их ?
— Не огорчайся. Слушай. Уже тысячелетия, как твой на- род создал для каждого времени года, для каждого чувства и настроения свою песню. Природа живет своей жизнью, и познать эту жизнь можно, только слившись с нею. Когда твои и ее чувства сольются воедино, тогда и только тогда твой голос запоет единственно правильную песню. Когда струны твоей вины и твоего сердца зазвучат, как одна струна, и все вместе они будут звучать, как одно со струнами вселенной— только тогда твоя вина запоет единственно правильную песню. Ты должен владеть словом, звуком, краской.
Из-за ограды донесся еле слышный вздох, и шорох листьев показал, что их кто-то подслушивал. Вскоре вдали вновь послышался грустный девичий голос, повторявший песню:

Куда ты уходишь, любимый? Почему ты меня покидаешь?
Сад наш наполнен цветами.
Сад полон красных и круглых плодов.

Возьми мою руку, останься со мною.
Но ты отвернулся сердито.
Куда ты уходишь, любимый? Почему ты меня покидаешь? Как мне жить без тебя?

— Учитель, — робко сказал ученик. — Вода в выкипела. Я принесу тебе воды. Лак загустел.

— Да, да, иди, — ответил тот и, задумчиво улыбаясь, взялся за кисть.
Песня как-то странно оборвалась. Но ее теперь не слышно пела кисть художника…
И рождалась миниатюра на сюжет любимой народной раги.
…Лукаво изогнулась река. Иссиня-зеленые листья лотоса и белые лепестки разрезают бегущую волну. Густые деревья склонились над рекой. Слева, на фоне голубого неба, стоит Радха в красном сари, с браслетами на руках. Она стоит у ложа любви, убирает его цветочными лепестками и напевает свою грустную песню. А справа, на фиолетовом фоне-заката Кришна. Он уходит от подруги…

С.Тюляев, А.Леонидов «Рассказы об индийском искусстве» 1970 г.